Собеседник №14
Евгений Дятлов: Зависть – национальный бич русских Питерский актер Евгений Дятлов запомнился по ролям в сериалах «Черный ворон», «Улицы разбитых фонарей. Менты», «Золотой капкан». Сейчас он закончил съемки у Снежкина в «Белой гвардии», где сыграл Шервинского. И вовсю работает на проекте Урсуляка, который снимает военную драму по роману Гроссмана «Жизнь и судьба». Здесь у Евгения тоже одна из главных ролей – командира танкового корпуса Новикова. Между съемками актер колесит по стране с концертами, на которых поет романсы. Перед одним из таких выступлений мы и встретились с Дятловым.
В армии вручную «программировал» крылатые ракеты
– Евгений, вы сыграли много бравых военных, а сами служили? – Да. После школы я поступил в Харьковский университет на заочное отделение филфака. И когда отучился год, меня забрали в армию в топогеодезический отряд.
Компьютеров еще не было, и мы вручную определяли азимутные точки для привязки ракет. Кодировали объекты и затем закладывали информацию в крылатые ракеты. Направляли их на врага. Сначала прицел был на США. А когда начался разрыв с Польшей, мы тут же перепрограммировали ракеты на нее.
– Получается, и вы приложили руку к холодной войне? – Это был 1982 год. Польша оказалась «врагом» и была заложена в программы крылатых ракет. Много позже мы с театром приехали туда на гастроли, и один поляк спросил меня: «Когда у нас была революция с Лехом Валенсой, где ты был?» – «В армии». – «Так ты был против нас!» – «Ну да, а что было делать?» Подискутировали, но до драки дело не дошло.
Пока я служил, многое уяснил для себя. Например, понял, что все мы находимся в руках военно-промышленного комплекса. ВПК – это спрут, очень мощная, агрессивная сила. Наша страна думает, что она живет за счет нефти и газа. Нет. Мощь-то вся наша – в ядерных боеголовках, которых у нас хватает. Хотя не удивлюсь, если сейчас мы не такие мобильные и обороноспособные, как раньше. Коррупция и воровство добрались и до армии. Скоро некому будет Родину защищать. Да и патриотизм куда-то пропал.
Выйдите зимой во двор, посмотрите: какая ситуация с сосульками? Угрожающе свисают с крыш! Кто с ними должен бороться? Кого ни свистни, никого нет. Точно так же и в армии. В случае чего ведь не собраться.
– В соседней Финляндии четыре человека в год гибнут в ДТП, а у вас в Питере десятки погибают от сосулек… – Финляндия и Россия – две разные планеты. Финны – хозяйственная нация. К тому же их мало. Они друг за дружку держатся, территория-то не такая огромная, как у нас. А у русских земли много, хозяина не найти, да и бандюган стал культурным явлением. Исторически так сложилось, что у нас, как нигде в мире, любят друг друга кошмарить. Какие там дагестанцы! Русский русского может избить до смерти. И неважно где – в поезде, в метро, на улице, в армии, да где угодно. А все от зависти – это наша национальная черта, русский бич.
– Ваши питерские коллеги Девотченко и Трухин даже бунтовали по поводу бездействия вашей губернаторши Матвиенко, в результате которого улицы Питера стали небезопасными для жизни людей. – Я тоже поддержал их. Это был крик души, вызвавший мощный резонанс.
– Чем история закончилась? – По большому счету ничем. Потому что после этого воззвания погиб еще ребенок, а следом под колесами снегоуборочной машины погибла Ирина Ганелина, мать писателя Льва Лурье, известнейший кардиолог. Этим число трагедий не ограничилось.
У меня «Менты» по контракту
– Жизнь вас часто искушала? – Бывало. Всё, что связано с женщинами, алкоголем и праздным провождением времени, все это, конечно, было в моей жизни.
– А искушение деньгами? Вы готовы сниматься во всем, что предлагают?
– Продаться за деньги – это, в моем представлении, когда тебе предлагают сняться у Хотиненко или у Звягинцева, но бесплатно, а ты вдруг отказываешься и приходишь в ситком на двести серий ради хорошего гонорара. Так вот, у меня таких предложений не было. Меня искушали по-другому. Как-то Вера Глаголева предложила кино, которое месяц снимали на островах. Я очень хотел у нее сниматься, но не смог из-за того, что у меня «Менты» по контракту. Расторгнуть его быстро я тоже не смог.
– Вы жалеете об этом? – Жалею, но жалеть мало. Сокрушаться, палкой себя бить – это не выход. Если это предложение искушало меня, то мне стоит понять природу моих искушений, задуматься, для чего в жизни мне была дана эта перемена. Где зерно, которое дало всходы этих искушений?
– Занимаетесь самоанализом? – Да. Причины всех бед надо искать в себе и в своих корнях, в предках. Но к сожалению, я этого сделать не могу. У меня нет родословной.
– Как? – Я знаю, кто мой отец, но не знаю, кто дед по отцовской линии, что за семья, откуда. Так вот, чтобы в такой ситуации не искушаться, можно взять волю в кулак, завязать себя в узелок и держаться пару месяцев от соблазнов подальше. Но если за это время ты не поймешь, откуда ноги соблазна растут, то по прошествии «воздержания» обязательно сорвешься. Если твоя слабость – наркотики, ты начнешь колоться, если алкоголь – бухать. Тебе будет казаться, что ты можешь решить свои проблемы в любой момент, но это заблуждение.
– Вы нашли природу своих соблазнов? – Вся природа искушений человека живет в его снах, в фантазиях. Ты проснулся утром от ночного кошмара и понимаешь: неужто все это тоже я? Да, ты! Жути много в каждом человеке.
– Сейчас договоримся до бесов и священников, их изгоняющих. – Думаю, священник не сможет помочь каждому. К сожалению. У него на исповеди очередь из таких, как вы, искушенных. Стоят, бухтят себе под нос, вкратце рассказывая о своих прегрешениях. А он слушает вполуха: «Да, деточка, сорок поклонов тебе. Иди с миром и больше не греши». Возможно, о твоих проблемах надо говорить с психоаналитиком. Но тут другая проблема. В какой-то момент ты понимаешь, что специалист просто делает деньги на тебе.
Жен было три, и от каждой – по ребенку
– Как все запущено. Давайте лучше о вашей семье поговорим. У вас был дефицит общения с отцом. Ваши дети не страдают от того же? – Мои дети отцовским вниманием не обделены. У меня их трое. Старший, Егор, уже поступил в ЛГИТМиК, где учились и его родители. Моя первая жена училась со мной на одном курсе. Второму, Федору, сейчас 15 лет. Я переживаю за него, у мальчика зрение плохое. И третья – дочка Василиса. Ей всего три года. Она очень музыкальная девочка.
– А сколько у вас жен было? – Три. И от каждой – по ребенку.
– Я знаю, что вы долго жили с семьей в общежитии и только недавно обзавелись квартирой… – А все опять же благодаря «Ментам».
– Сейчас вы снимаетесь уже в 11-м сезоне «Ментов». Не надоело? – Ну, я же там не с самого начала, а с шестого сезона. Но честно говоря, уже надоело. У меня есть возможность продлевать договор с «Ментами» или нет. Сейчас желание – не продлевать его.
– И что сделают с вашим героем? Убьют? – Не должны. Ведь я никому дорогу не переходил, гадкого не делал. Видимо, моего Колю-Самурая отправят на повышение или куда-нибудь подальше из Питера.
– Это на случай, если вы захотите вернуться, пропустив несколько сезонов? – Да. Вон Оскар Кучера согласился же сниматься дальше после перерыва. Как будет со мной? Не знаю. Знаю точно, что в этом направлении я исчерпался. Я благодарен «Ментам», что они были в моей биографии. Ведь судьба артиста – это все-таки дело случая. Счастье, если изначально попадешь к правильному режиссеру. Тогда будешь с ним работать не один год и учиться у него.
– Что значит «правильный режиссер»? – Правильный с точки зрения дальнейшего промоушена. Раскрученного, медийного. Взять, к примеру, «Табакерку» и сравнить ее с любым другим театром. У кого больше шансов почувствовать себя востребованным? Просто востребованным, без всяких разговоров «я талантлив». У актеров театра Табакова гораздо короче мостик к тому, чтобы их заметили.
– Некоторые питерские этот мостик нашли. – Кто?
– Хабенский, Пореченков, Трухин. Теперь они работают с Олегом Павловичем. – Это да. Но сначала Хабенский попал в «Убойную силу» и очень долго там играл главные роли. А Пореченков играл главную роль в «Агенте национальной безопасности». Я же попал в «Ментов», а там другая специфика. В нашем сериале пять человек бегают за одним преступником. Что такое пять актеров в одном кадре? Это значит, все внимание зрителя делится на пятерых и каждому герою достается по 20 процентов. Даже текст, который может сказать один герой, в этом сериале разбрасывается между всеми. Например, ведется дознание и один следователь спрашивает подозреваемого: «Где вы были между 5 и 7 часами?» А второй: «Да, вечера». Третий спрашивает: «Вечера позапрошлого дня». Это делается для того, чтобы интересно было смотреть на тех парней, которые уже понравились народу. К сожалению, в «Ментах» не делают серии с упором на одного из оперов.
Везение Хабенского, Трухина и Пореченкова еще и в том, что в ЛГИТМиК они попали на курс именно к Фильштинскому. Он был вторым педагогом у Кацмана. А Кацман сотрудничал с Додиным, пока у второго не появился свой театр. Оба они работали у Карагодского. Вы чувствуете, какая преемственность поколений, какая у ребят офигенная школа?! В актерском мире существуют свои планеты, свои солнечные системы.
– Как одна семья? – Нет, не семья, не мафия. Существуют центральные звезды, вокруг которых крутятся разные планеты со своей атмосферой, дающей жизнь и всходы. Вот и ребята попали в эту атмосферу, и у них все правильно получилось. Я просто не попал туда. У меня были свои педагоги, выпустившие тоже немало звезд.
– А как добиться успеха артисту вне подобной солнечной системы? – Например, можно сидеть в актерском кафе, улыбаться, знакомиться, подсаживаться к нужным людям, беседовать. Еще можно сходить вместе с нужными людьми в игорный зал, в сауну.
– Налицо целая стратегия. – Да, и кто-то ею пользуется, но не я. У меня другие пути, другие увлечения – музыка, не тусовки. Среди моих однокурсников, кстати, был Олег Погудин, который сейчас более известен как успешный исполнитель романсов.
– К сожалению, он не стал актером. – Это же хорошо. Он сделал свой выбор, который продиктовал ему его дар. Олег не был «отравлен» спущенными сверху авторитетами и установками типа «Ты должен умереть на сцене, иди в театр и умри в нем!»
– Зато вы были участником питерского рок-клуба и играли в «АукцЫоне». – Попел, поиграл на скрипке. Я очень любил рок и даже мыслил себя рок-певцом. Тяга к музыке умерила во мне все остальные юношеские мечты.
– Как в вашей жизни появилась скрипка? – В первом классе. В то время мы жили с мамой в Никополе Днепропетровской области. И вот когда мы как-то проходили мимо музыкальной школы, она вдруг предложила мне записаться туда. Я любил петь, слух был хороший, вот мама и спросила: «А хочешь на скрипке играть?» Я не видел в этом ничего страшного и согласился. Мне было интересно, что это такое. Вообще, скрипка как-то облагораживает, это так высоко.
Скрипка – пацанский инструмент
– Мальчишки не дразнили, что играете на девчачьем инструменте? – Нет. В то время мало было скрипачек. По телевизору показывали Ойстраха и Когана. Так что, извините, скрипка была пацанским инструментом. Девчачьим считалось фортепиано. Потому что все аккомпаниаторши в детских садах, школах были женщины. А скрипка – это очень элитарная история. К тому же, прибегая из музыкальной школы, я бросал скрипку и бежал во двор к друзьям играть в футбол. Они меня не теряли из виду. По большому счету в музыкальной школе я выполнял волю мамы. А вот в старших классах меня позвали петь на танцах. И покатилось…
– Вы были звездой танцплощадок, кумиром девчонок? – То, что ты умеешь петь и играть на гитаре, это всего лишь некие «смазывающие материалы». Ведь если ты только поешь, а внутри мучаешься и не знаешь, как подойти к девочке, то какая же ты звезда?
– Вы были стеснительным? – И остаюсь им по сей день. Сказывается мамино воспитание. Я понимал, что пою – и трогаю девичьи сердца, но не мог, как мои друзья, нахрапом взять девушку. Включались какие-то тормоза, появлялась робость.
– Вы хотели стать рок-певцом, а сейчас поете романсы. Это же совершенно разные истории. – Нет, не разные. Хорошая музыка имеет одинаковые корни. Когда мне исполнилось пять лет, мама купила мне такой маленький чемоданчик зеленого цвета. Это был проигрыватель «Юность». И вот на нем я целыми днями слушал Вертинского, Шаляпина, Верди, Чайковского, Мусоргского, Глинку, Гуно…
– Мама привила вам хороший вкус. – Я же тогда не понимал, что это хороший вкус. А в 13 лет услышал Led Zeppelin, потом влюбился в творчество Фредди Меркьюри и группы Queen.
– Вы были вполне продвинутым молодым человеком, но что же случилось сейчас? С романсами вы вне моды. – Модными становятся те, кому нечем заняться. Есть такая фраза: патриотизм – это последнее прибежище негодяев. Я с этим не согласен, но если перефразировать ее, то я бы сказал: модники – это прибежище бесполых, бессодержательных людей. Я не включаю в этот круг историка моды Александра Васильева. Он рассматривает моду как движение культурных слоев. Я о тех, кто изо всех сил хочет примазаться к тому, о чем и понятия не имеет.
А романсы… От любых проявлений своей профессии я ловлю кайф. От пения, от игры, от танца у меня вырабатываются эндорфины – гормоны счастья. Так что я счастливый человек, занимающийся любимым делом.
http://www.sobesednik.ru/print/55149 
Так свободно и откровенно рассказывает Евгений о своей жизни, не пытаясь приукрасить себя. Даже возникает мысль:"Можно ли так открываться миру?" 
Будем надеяться, что этот кайф никогда не закончится! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума